 |
|
|
 |
 |
 |
Джордже да Кастельфранко, прозванный Джорджоне, родился в небольшом городке Кастельфранко, расположенном неподалеку от Венеции. Произошло это счастливое для итальянского искусства событие в 1477 (или, возможно, 1478) году. Точной даты исследователям определить не удалось и, по всей видимости, уже никогда не удастся. Абсолютно ничего неизвестно и о родителях Джорджоне. В XIX веке совершались попытки наделить художника хоть какой-нибудь родословной — некоторые биографы писали о том, что, якобы, Джорджоне был «незаконным отпрыском знатной семьи». Именно в это время к живописцу «приклеилась» дворянская фамилия Барбарелли. Подтвердить, однако, его благородное происхождение не получилось. Джордже Барбарелли оказался просто Джорджо. Без родословной и знатных предков. Даже место его рождения — Кастельфранко Венето — установлено лишь предположительно. Именно там, с большой вероятностью, прошли детские годы художника, но о том, как и где он появился на свет, история умалчивает.
Ничего не зная о родителях Джорджоне, мы не можем сказать ничего и о его детстве. И уже немало лет историки искусства пытаются понять, кто же, все-таки, был первым учителем одного из самых талантливых и загадочных художников Высокого Возрождения. В мастерской Джованни Беллини он появился только в 1506 году, уже вполне сложившимся живописцем, автором таких шедевров, как, например, «Мадонна да Кастельфранко» (этот алтарный образ для церкви Сан-Либерале в Кастельфранко Джорджоне написал по заказу кондотьера Туцио Костанцо). С 1506 года начинается венецианский период в творчестве нашего героя.
Венеция в начале XVI столетия переживала пору своего наивысшего расцвета. Искусствоведы обыкновенно отдают пальму «культурного первенства» Флоренции, но Венеция почти не уступала ей в интересе к искусству и науке античности, а также в стремлении наслаждаться земной жизнью. «Венецианцы, — писал немец Феликс Фабер, посетивший город в 1484 году (нашему герою в это время — от силы семь лет), — слишком стремятся пользоваться наслаждениями, они всю землю хотят превратить в сад веселья». Постараемся смягчить осуждающий тон этого высказывания и заметим, что в венецианском «саду веселья» пышно расцветали науки и искусства, а главное наслаждение венецианцев составляли музыка, живопись и науки. Одних только типографий в городе на лагунах к 1500 году имелось более пятидесяти. Подобная востребованность «книжной продукции» лучше, чем что-либо другое, свидетельствует в пользу жителей Венеции. Помимо античной литературы (Овидия, Аристофана, Вергилия, Горация, Плиния Старшего и так далее) издавались здесь и произведения итальянских авторов. Так, в конце XV века издатель Альдус Мануциус выпустил первую иллюстрированную книгу на итальянском языке — «Сон Полифила» Франческо Колонны. В 1502 году в его же типографии были отпечатаны произведения Данте и Петрарки. Все эти книги мог читать (и, вероятно, многие из них читал) Джорджоне, ибо в его произведениях наиболее полно воплотился дух современной ему Венеции — читающей, музицирующей, мыслящей.
Учеником (а, вернее, подмастерьем) Джованни Беллини Джорджоне был недолго. Судя по всему, Беллини высоко оценил дарование героя нашего выпуска, ибо в поздних работах мастера появляются отчетливые «джорджоневские» мотивы. Сразу же узнал в Джорджоне равного себе и Тициан, талантливейший ученик Беллини. Казалось бы, сведения о венецианском периоде жизни Джорджоне должны быть более подробными, чем те, какими мы располагаем относительно его молодых лет, проведенных в Кастельфранко, но нет: скудость их порою заставляет почти отчаяться. Джордже Вазари, Маркантонио Микиель, Карло Ридольфи — все они писали впоследствии о Джорджоне, но почерпнуть из их писаний мы можем очень мало. Биографы мастера и вообще все те, кто когда-либо упоминал о Джорджоне, единодушно сходились лишь на том, что он был человеком «благородных и добрых нравов», прекрасным музыкантом, чьи пение и игра «почитались в те времена божественными», и живописцем, «влюбленным в прекрасные создания природы». Итак, не обладая достаточной информацией о жизни мастера, мы вынуждены домысливать его образ, пользуясь косвенными источниками и опираясь на творчество Джорджоне.
Можно утверждать, что художник был близок к кругу венецианских гуманистов и со многими из них поддерживал если не дружеские, то вполне приятельские отношения. Среди его заказчиков мы находим Джироламо Марчелло (ему принадлежала «Спящая Венера», представленная в разделе «Шедевр» настоящего издания), Таддео Контарини (его дядю, Пьетро Контарини, вся Венеция знала как философа и собирателя античных редкостей), Габриэле Вендрамина, коллекционера произведений искусства. Скорее всего, Джорджоне познакомился с ними уже после своего переезда в Венецию, то есть после 1506 года, но этого нельзя знать наверняка, ибо Кастельфранко был не столь удален от «Царицы Адриатики», чтобы быть совершенно изолированным от нее.
Вероятно, именно они, молодые интеллектуалы, заказчики нашего героя, дали ему прозвище, известное ныне всему миру, — Джорджоне, что значит «Большой Джордже». Что имели они в виду? Необъятный талант живописца? Или, быть может, его физические качества? Скорее всего — и то, и другое. Джорджоне был высок, силен и талантлив сверх всякой меры.
Всего четыре года — с 1506 по 1510 - длился зрелый период творчества мастера. В 1506 году он создал «Лауру». Эта картина — одна из немногих точно датированных работ Джорджоне, своеобразная веха на его пути. В разное время «Лауру» приписывали Пальма Веккьо, Джироламо Романино, Превитали, Боккаччино, но потом на ее обороте исследователи отыскали полустертую надпись: «1506, 1 июня это было закончено рукой мастера Джордже из Кастельфранко...» Нельзя сказать определенно, кем была женщина, послужившая Джорджоне моделью. Возможно, это венецианская куртизанка или же поэтесса (одно не исключает другого), а, возможно, сама Муза Поэзии. Последнее предположение отчасти подтверждает присутствие на картине ветвей лаврового дерева, но следует при этом учитывать, что герой нашего выпуска был не слишком склонен к аллегоричности.
Следующая веха— 1508 год, когда Джорджоне и Тициан приступили к работе над росписями наружных стен Немецкого подворья (ФондакодеиТедески), расположенного на набережной Канале Гранде в Венеции. Любопытно, что заказчики даже не оговаривали хотя бы примерной темы цикла фресок. Это обстоятельство красноречиво говорит о славе Джорджоне и о том благоговейном уважении, которое испытывали венецианцы к его мастерству. Вазари писал, что художнику было поручено «исполнить фреской цветную роспись этого здания по его усмотрению... Поэтому, взявшись за роспись, Джорджоне не преследовал иной цели, как показать свое искусство, исключительно следуя своей фантазии». К сожалению, мы не можем сейчас хотя бы приблизительно судить о том, что это были за фрески. Уже в XVI веке они начали разрушаться — не столько, по мнению Вазари, по вине Джорджоне и Тициана, сколько вследствие вредного влияния морского климата на наружные росписи здания. Сейчас от них не осталось практически ничего, но, вероятно, в свое время они были весьма хороши. Художественная комиссия, состоявшая из маститых венецианских живописцев (входил в нее и Джованни Беллини) оценила фрески в 150 дукатов — тогда как сам автор просил лишь 130 дукатов.
В этом же, 1508, году Джорджоне начинает работу над «Спящей Венерой» — одним из самых знаменитых своих произведений. Жизнь его, нечувствительно для него самого, едва пройдя зенит, уже близится к закату. В 1510 году в Венеции разразилась эпидемия чумы. Одной из ее жертв стал и наш герой . Умер Джорджоне, по свидетельствам современников, достойно: он не захотел покинуть заболевшую возлюбленную, предпочтя заразиться от нее и кончить свои дни с нею рядом.
|
|
|
|
|
|
| |
8-926-555-73-61
8-916-775-50-57 |
|
|
| |
 |
|
